Вероника Круглова: «В моем юном Минске богемной тусовкой заправлял Вовочка Цеслер»

— Вероника, вы уже много лет в Берлине и наверняка проживали разные стадии эмиграции, пусть поначалу и не вынужденной. Что для вас оказалось самым сложным?

— У меня была другая история, что не отменяло ощущения, будто земля уходит из-под ног. Я оказалась очень уязвима, поскольку была беременна, переезжала с большим пузом (улыбается). Не знала немецкий. Плюс непонятная ситуация с моим статусом в Германии, была лишь гостевая виза. Но отец ребенка захотел, чтобы я рожала в Берлине.

Я и до того постоянно ездила в Берлин, поэтому он был как дом родной. Быстро стало понятно, что надо учить язык и искать работу.

Четко понимала, что музыкой тут заработать невозможно. Сейчас это объясняю артистам и коллегам-музыкантам в вынужденной эмиграции. Не питайте иллюзий.

Да, в Беларуси мы все были признанными и знаменитыми. Нас носили на руках. Но здесь мы обычные члены общества, как и все остальные. Поэтому нужно искать новую профессию и источник дохода.

И я сразу пошла учиться новой профессии. Хотя всю жизнь была исключительно музыкантом. В немецкой службе занятости, увидев мой диплом хорового дирижера, сразу сказали: «Мы не найдем вам хор, которым вы сможете дирижировать».

«В 2020-м просто пела на Потсдамской площади Берлина без микрофона»

— После переезда я много лет шла к стабильности, в том числе в профессии. И в итоге дошла. Верю, что меня вела интуиция.

Дочка подрастала, нужно было и для нее устраивать музыкально-развивающие занятия. Собрала дома небольшую детскую группу, выучили много песен, делали домашние спектакли.

Позже меня пригласили в русскоязычный центр вести музыкальные занятия для детей. Плюс озвучивала мультфильмы, музыкальные сказки.

Параллельно меня всегда интересовала нетрадиционная медицина. Я сама зожница, люблю заниматься здоровьем, поэтому пошла учиться в школу гармоничного движения на основе нетрадиционной медицины и японской философии. И после трех лет обучения получила диплом специалиста по здоровью.

Придумала музыкально-песенную терапию с движениями и оздоровительными практиками на основе народного пения. Посыл был такой: «Я жду тех, кто очень хочет, но уверен, что совершенно не умеет петь».

Собрала групповую терапию с условием, что занятия будут на основе беларуских народных песен. И ко мне пришла прям толпа, где не было ни одного беларуса. Немцы, поляки, русские, украинцы, казахи — никто из них не знал беларуского. Такие терапии начали делать и мои девочки из Kriwi, живущие в Польше.

А я сделала их еще до 2020-го. После фальсификации выборов я вышла в Берлине на площадь, а мои ученики пришли меня поддержать. Пели «Купалінку», потому что выучили ее на наших занятиях.

Сложно передать те эмоции, тогда колбасило так... Поэтому я просто пела на Потсдамской площади без микрофона.

«Когда мы собираемся вместе — это уже терапия друг друга»

— Когда мне в службе занятости не нашли хор, я спросила, что есть для артистов. И предложили цирк! Там был проект для творческих эмигрантов со всего мира. Я проработала год.

Еще я снималась в кино в качестве статистки, зато в каком! «Babylon Berlin», где пришлось танцевать чарльстон и состричь волосы!

Параллельно занимаюсь терапией посредством массажа. Сегодня людей колошматит очень сильно. Открываешь интернет — и кровь из глаз. Людям плохо, людям сложно. Но когда мы собираемся вместе — это уже хорошо, потому что это терапия друг друга.

Первое средство от депрессии — что-то делать, не важно что. Искусство маленьких шагов — это гениально. Купить земли и сажать цветы в горшок.

Знаю человека с пятью высшими образованиями, который в эмиграции, не желая общаться с людьми, нашел подработку и гладил белье. И знаю именитых коллег, которые в унынии легли на диван.

А я просто в какой-то момент орала: «Послушайте, ребята! Вместо того чтобы плакать и страдать, особенно мальчиков это касается — работай! Работы лопатой греби! Вы просто не хотите ее видеть.

И если ты ночью все равно не спишь — иди в пекарню, полепи ты эти булочки. Потом поспишь днем, как обычно. А вечером, глядишь, возьмешь гитару и начнешь петь-сочинять песни».

— А у вас был момент психологической перестройки: когда вы, «Рок-князёўна», и — работаете бебиситтером или думаете булочки лепить?

— Нет, я сразу считала смысл эмиграции: ты можешь уловить кайф, только если у тебя мозги на месте. Тогда получаешь удовольствие от всего, что делаешь.

И да, была я «Рок-князёўна» — и что? В Берлине я могу делать все, что хочу. Какая разница что?

Я видела нищих на улице, попрошаек — «ай-яй-яй!» Вначале было их жалко, а потом я осознала, что это выбор человека: быть нищим, богатым или жить в свое удовольствие. Точно знаю, что все что ты хочешь — ты имеешь.

Очень важно, что Берлин не про возраст: тут совершенно неважно сколько кому лет, и кто чем занимается. Свобода позволяет тебе быть кем хочешь, делать что хочешь и выглядеть как хочешь. Многие эмигранты благодаря этому, отбрасывая комплексы постсоветской жизни, вырастают и прям расцветают на глазах.

Я никогда ничего не получала «на халяву», тем более, живя в Беларуси. Всегда приходилось много работать, плюс заниматься разными вещами. Работала с 14-ти лет, параллельно с учебой. И никогда ни на чьей шее не сидела, неинтересно.

Сегодня мне гораздо проще коммуницировать со всеми, но жить одной. Никогда не думала, что мне такое подойдет, но в итоге понравилось.

«Искусство быть семьей, жить вместе, не подавляя друг друга, — великое искусство» 

— А как же любовь?

— А «любовь» и «жить вместе» — это разные вещи. Я очень влюбчивый человек, во мне много любви. Но искусство быть семьей, жить вместе, не подавляя друг друга, — великое искусство. И это тоже важный момент: почему в какой-то период жизни я была сильно ранена…

— Многие сейчас вспомнят, что вы с Войтюшкевичем казались идеальной семьей. И на сцене, и в жизни вместе — верили, что навсегда.

— Я тоже так думала. Но получилось иначе.

Меня сильно травмировал разрыв с мужем и творческим партнером по группе Kriwi... Обрушилась личная и творческая жизнь, а с ними вера, надежда, любовь.

И я убегала от боли к новым берегам. Несмотря ни на что сохранила группу, не реанимировала, а полностью обновила и начала с нуля. Как и собственную жизнь.

— В одном из интервью Змицер говорил, что любовь — это когда прощают. Было много слухов про ваше расставание. Какую ошибку вы совершили в тех отношениях?

— Я не совершала ошибок. Войтюшкевич просто полюбил другую. И всё. Это была классика жанра.

— Как выжить в такой момент?

— Не знаю. Мы жили вместе, были мужем и женой, вместе пели, за ручку вместе выходили и заходили в подъезд. Не расставались ни на секунду. Как это все произошло — не понимаю.

В шоке пребывало все наше окружение. Валера, отец моего будущего ребенка, продюсер Кriwi, у которого тогда была своя семейная драма в Берлине, гостил у мамы в Минске. Я ему позвонила, сказала, что ухожу из группы, уезжаю. Планировала ехать в Питер к друзьям, но он сказал: «Так приезжай в Берлин!»

Так мы тогда спасали друг друга, но дружба перешла в другие отношения. Родилась наша прекрасная дочка. Мы и сейчас с ним дружим. Как и с Войтюшкевичем, к которому сегодня хорошо отношусь и которого простила, посмотрев на него с иного ракурса. Просто перестала что-либо от кого-либо ожидать.

Но для меня и сегодня главное — честность. Потому что, как мне кажется, обманывать — неинтересно. Обманывать скучно. И никого никогда на самом деле обмануть нельзя.

Зато у меня появился иммунитет на всякого рода стресс и форс-мажор. Научилась использовать любой негатив, как ресурс. Если случается какая-то жопа, я стартую по-новому. Просто иду на старт, и сейчас я не только про личное.

«Я стараюсь не допускать в себя злость, она разрушает. Но тогда случилась именно она»

— Много лет, живя в Берлине, вы возвращались в Беларусь: встречаться с друзьями, давать концерты. Что думаете в нынешней ситуации, когда приехать после 2020-го уже невозможно?

— Так как я человек свободый, для меня стало дикостью, что я не могу поехать к любимому папе. Который умер без меня, и я его даже не похоронила.

Я стараюсь не допускать в себя злость, поскольку она разрушает. Но тогда случилась именно злость и дикая горечь.

— Когда вы в последний раз были в Беларуси?

— Я всегда приезжала в Минск, где последний раз была в 2019-м, со своими прекрасными заботами: съемки клипа, репетиции, любимый косметолог, парикмахер, сделать маникюр, со всеми встретиться. И это были только приятные вещи. Концерты, съемки, именины, посиделки. И бурные проводы меня обратно (улыбается).

По сути, я и не уезжала, много лет жила на две страны. Что такое ночь поспать в поезде? Бесконечно ездила туда-обратно. Словно я из одной деревни переселилась в другую.

Не было ощущения, что я в закрытой банке и больше некуда двигаться. Женщины в принципе созданы природой выживать в любых условиях.

— А как же надежное плечо?

— Мужчины по природе воины, но сегодня многим нужна «мамка», потому что страшно. И мамки им потакают. К сожалению, сейчас пошла такая порода мужчин.

Думаешь, блин, да где ж вы, рыцари на белых конях? Мне вот такие нравятся. Мне или такой, или никакой. Лучше со всеми буду дружить. Потому что большинство мужчин сейчас тоже хотят «на ручки». Но я все еще, несмотря ни на что, жду своего рыцаря.

Я в душе вообще сказочница и большой ребенок, мечтатель. Мечты сбываются, если в них верить. И только так интересно жить. Это и есть секрет молодости, который все ищут.

 «Это не рукопашный бой, а словно танец»

— По чем в тогдашней Беларуси сейчас скучаете?

— Мой юный Минск всегда был хиповый. В те времена богемной тусовкой заправлял Вовочка Цеслер.

Сколько было классных персонажей! А какой Минск был модный! К нам на всяческие тусовки ездили со всего Союза. Когда на пляже в Сочи говорила, что я из Минска — мне отвечали: «О! К нам Запад приехал!»    

Было ярко и красочно. И я нисколько не жалею о том времени, пусть и с разными, не всегда приятными, поворотами судьбы.

В Берлине я тоже нашла богемную тусовку художников и артистов. С удовольствием участвую в шикарных перформансах Elya Yalonetski.

И хорошо, что я вовремя уехала. Оставшись тогда в Беларуси, в 2020-м я точно попала бы под раздачу в самых первых рядах.

— Что спасает, когда кажется, что хуже некуда?

— Только не смейтесь — я иду в баню. Я вообще банщица, это мое любимое место отдыха. Иду в свой фитнесс-клуб, где у меня абонемент, хожу туда в бассейн каждый день. Плюс езжу по Берлину на велосипеде.

У меня очень насыщенная жизнь. И чем она насыщеннее, тем меньше у меня депрессии и каких-то провалов. Я себе попросту не даю проваливаться. Возможно, тороплю время, потому что хочется столько всего успеть.

Когда совсем туго, представляю себя в компьютерной игре, где нужно пройти испытания, чтобы перейти на другой левел. В этой жизни каждый на своем посту, у каждого свое задание. Я беру от мира все, что он мне предлагает и иду.

— А какая случалась самая необычная музыкальная коллаборация?

— На одном мероприятии в Берлине в нашей группе играл на таблах Бабу, родившийся в Бангладеше. И я его попросила: «Бабу, приведи, пожалуйста музыканта, который играет на гармоническом инструменте и сможет сыграть мне пару песен». Тот привел парня арабского вида с саксофоном. И тогда мы втроем замутили импровизацию: таблы, саксофон и Вероника Круглова (улыбается).

— Вы обучались японской философии. Как она помогает пережить темные времена?

— Я изучала ее на уровне тела, это наука айкидо, где ты не сопротивляешься, а отпускаешь. Вид боевого искусства, но на самом деле целая философия.

Это не рукопашный бой, а словно танец. Если на тебя наступают, ты раз — и будто своим телом человека пропускаешь. И он падает. А ты идешь дальше. По сути, ты просто ему уступил дорогу. А он полетел... И японцы все в этом.

Плюс искусство шиацу научило меня слышать людей. Словно диагностировать, на уровне прикосновений. Философия тела, пластики, движения. Теперь могу по зажимам тела и голоса считать, о чем человек думает. Так научилась «слышать» людей.

А для раскрепощения своих ребят, приходивших ко мне на занятия, я проводила терапию смехом. Они ржали, не могли остановиться. И я вдобавок тоже роготала как «баба Яга». Словно рекордсмен по смеху в Берлине.

Или предлагала: «Давайте попоем, покричим». Это тоже отлично раскрепощает.

В темные времена помогает как «проораться», так и групповое народное пение. Когда стоишь в группе, и рядом все поют. Доказала своим ученикам, с которыми всегда пела вместе, что без меня они поют не хуже. Записала их на диктофон и дала послушать. Они не поверили: «Этого не может быть!» А там звучал красивый беларуский хор.

Так происходит потому, что люди мимикрируют друг под друга: у нас не только голоса, но и поведение, мимика, взгляд, делаются похожими. Как отражение друг друга.

Это как в банку к малосольным огурцам положить свежий — тот вскоре тоже засолится. Точно так же и люди.

Самое интересное, я не могла разогнать группу по домам после наших занятий. Они стояли под моими окнами, взахлеб обсуждая впечатления и отказываясь расходиться. Пришлось выйти и продолжить вечер в ближайшем кафе, под чай и вино обмениваясь эмоциями.  

А еще мы с девочками из Kriwi активно ездим по диаспорам с песенной терапией на основе беларуских календарных праздников. Калядки, Гуканне вясны, Купалле. И получаем огромное удовольствие от общения. Потому что самая главная ценность для меня — это люди.